«Все понимают, что я права. Просто они так не умеют»

С нача­ла вой­ны в Укра­ине в рос­сий­ских шко­лах ста­ли мас­со­во про­во­дить пат­ри­о­ти­че­ские уро­ки и акции. Учи­те­лей обя­за­ли оправ­ды­вать втор­же­ние Рос­сии в Укра­и­ну, рас­ска­зы­вать о неэф­фек­тив­но­сти анти­рос­сий­ских санк­ций, об укра­ин­ском наци­о­на­лиз­ме и борь­бе с фей­ка­ми. На педа­го­гов, несо­глас­ных с пози­ци­ей госу­дар­ства, пишут доно­сы, заво­дят адми­ни­стра­тив­ные и уго­лов­ные дела, уволь­ня­ют. Одна­ко есть учи­те­ля, кото­рые про­дол­жа­ют бороть­ся за пра­во на свое мне­ние, несмот­ря ни на что. «Вёрст­ка» с ними пого­во­ри­ла.

«Я не стану участвовать в линейках с гимном и поднятием флага, иначе я буду врагом сама себе»

Ирина Воробьева, учительница английского языка из Хабаровска

Хоть я и роди­лась в Рос­сии, по кро­ви я счи­таю себя укра­ин­кой. Все мои род­ствен­ни­ки живут там — в Сумах, Харь­ко­ве, Воло­чис­ке. Поэто­му, когда Рос­сия вторг­лась в Укра­и­ну без объ­яв­ле­ния вой­ны, я была в оце­пе­не­нии.

Услы­шав, как кол­ле­ги в учи­тель­ской обсуж­да­ют, что «на Укра­ине фаши­сты», я про­сто не смог­ла про­мол­чать. Попы­та­лась объ­яс­нить, что там гиб­нут мир­ные люди, что моя бабуш­ка — ребе­нок вой­ны — вынуж­де­на пря­тать­ся в под­ва­ле. В ответ меня назва­ли пре­да­тель­ни­цей сво­ей стра­ны. Но как я пре­да­ла стра­ну? Я про­сто не хочу вой­ны.

23 апре­ля я вышла на Ком­со­моль­скую пло­щадь Хаба­ров­ска с пла­ка­том, где рус­ский сол­дат воз­вра­ща­ет­ся домой с награб­лен­ны­ми веща­ми и про­тя­ги­ва­ет ребен­ку окро­вав­лен­но­го миш­ку. Я сто­я­ла, чита­ла анти­во­ен­ное сти­хо­тво­ре­ние сво­е­го мужа и пла­ка­ла.

Это не фей­ки, это вой­на
Это не анге­лы, это убий­цы
Это всё вре­мен­но, пра­виль­но, ма?
Пра­виль­но, дочь, мок­ре­ют рес­ни­цы
Это же про­сто пус­ка­ют салю­ты?
Это как муль­тик про коше­чек, да?
Пра­виль­но, доча, но про­сто кому-то,
Види­мо, выгод­на эта стрель­ба.

Отры­вок из сти­хо­тво­ре­ния

Конеч­но, меня задер­жа­ли, соста­ви­ли про­то­кол. Это была суб­бо­та. В поне­дель­ник — уже суд.

Перед этим меня вызва­ла к себе дирек­три­са. Ска­за­ла, что все посмот­ре­ли видео мое­го пике­та и задер­жа­ния, сде­ла­ла акцент, что в том чис­ле и управ­ле­ние обра­зо­ва­ния. Из это­го видео все поче­му-то сде­ла­ли вывод, что я «не в себе», что у меня «нерв­ный срыв». Посо­ве­то­ва­ла мне взять боль­нич­ный, схо­дить к нев­ро­ло­гу, а потом в отпуск.

Так­же дирек­тор нача­ла гово­рить, что нуж­но боль­ше смот­реть теле­ви­зор. Я гово­рю — «не буду, нам там врут». Попы­та­лась ей при­ве­сти при­ме­ры: про повы­ше­ние пен­си­он­но­го воз­рас­та, про изме­не­ние Кон­сти­ту­ции, хотя нам пре­зи­дент обе­щал ниче­го не менять. Раз­ве это не вра­нье?

Когда дирек­тор поня­ла, что я дав­но при­дер­жи­ва­юсь оппо­зи­ци­он­ных взгля­дов, она ска­за­ла: «Поез­жай­те в суд, а там уже посмот­рим, что за ста­тья и смо­же­те ли вы даль­ше рабо­тать в шко­ле».

Суд, а точ­нее цирк, про­шел быст­ро. Один из сотруд­ни­ков, кото­рый меня задер­жи­вал, высту­пал в каче­стве сви­де­те­ля. Он даже сло­во «дена­ци­фи­ка­ция» не мог выго­во­рить. Путал­ся, запи­нал­ся. Мне так и хоте­лось ска­зать: «садись, два». В ито­ге выпи­са­ли штраф — 35 тысяч руб­лей за «дис­кре­ди­та­цию воору­жен­ных сил РФ». При этом у меня зар­пла­та 28 тысяч и малень­кий ребе­нок.

При­го­вор еще не всту­пил в силу, к тому же мы с адво­ка­том будем его обжа­ло­вать. Ника­ких закон­ных осно­ва­ний для мое­го уволь­не­ния не было. Поэто­му дирек­тор попро­си­ла напи­сать заяв­ле­ние по соб­ствен­но­му жела­нию и отра­бо­тать две неде­ли до 11 мая.

Я согла­си­лась, пото­му что не мог­ла боль­ше нахо­дить­ся в этом боло­те, где вокруг агрес­сия и сту­ка­че­ство. Часть учи­те­лей со мной не раз­го­ва­ри­ва­ли, выста­ви­ли меня сума­сшед­шей, юро­ди­вой. Я напи­са­ла заяв­ле­ние об уволь­не­нии и в этот же день пошла на анти­во­ен­ный митинг.

На сле­ду­ю­щий день ко мне подо­шла дирек­три­са и нача­ла шипеть: «Вы что опять, Ири­на Нико­ла­ев­на? Мне зво­нят из про­ку­ра­ту­ры из-за вас. Мы же дого­во­ри­лись». Я ска­за­ла, что ни о чем с ней не дого­ва­ри­ва­лась и что мол­чать не соби­ра­юсь. Она пыта­лась меня запу­гать, что уво­лит «по ста­тье». Я ска­за­ла, пусть уволь­ня­ет, все рав­но я в госу­дар­ствен­ном учре­жде­нии боль­ше рабо­тать не буду. Я не ста­ну участ­во­вать в линей­ках с гим­ном и под­ня­ти­ем фла­га, ина­че я буду вра­гом сама себе, сво­ей сове­сти.

Услы­шав мой ответ, она мне шепо­том ска­за­ла: «У меня же тоже есть началь­ство. Нуж­но про­сто закрыть рот». Я гово­рю: «Не могу». Думаю, боль­ше все­го ее взбе­си­ли мои сло­ва о том, что меня под­дер­жи­ва­ют роди­те­ли. Она агрес­сив­но бро­си­ла: «никто вас не под­дер­жи­ва­ет» и уво­ли­ла меня одним днем, даже отра­ба­ты­вать ниче­го не нуж­но было.

Сво­им уче­ни­кам о при­чине ухо­да я ниче­го не гово­ри­ла, про­сто поже­ла­ла им оста­вать­ся хоро­ши­ми, доб­ры­ми людь­ми. Ска­за­ла, что, если нуж­на будет кон­суль­та­ция, помощь — я на свя­зи. Но потом мне нача­ли зво­нить роди­те­ли, пред­ла­га­ли помочь опла­тить штраф. Уче­ни­ки писа­ли «Ири­на Нико­ла­ев­на, мы с вами». Я пла­ка­ла от этих слов.

В шко­ле мне каза­лось, что я одна такая, что никто меня не под­дер­жи­ва­ет, что все счи­та­ют пре­да­тель­ни­цей. Я дума­ла, неуже­ли вокруг столь­ко злых людей, неуже­ли мы прав­да в таком боло­те? Но потом я уви­де­ла, что нет, что мно­го доб­рых людей, кото­рые гото­вы помочь и под­дер­жать.

Всё, что со мной слу­чи­лось, это малень­кая кап­ля в огром­ном море горя. Но тем не менее я ушла из шко­лы с лег­ким серд­цем, с уве­рен­но­стью в сво­ей право­те. Осталь­ных [учи­те­лей] мне про­сто жаль. Как они потом будут жить? Их пузырь все рав­но рано или позд­но лоп­нет. Исто­рия пока­жет, на чьей сто­роне прав­да.

«В этой стране власть всегда презирала человека»

Елена Байбекова, учительница математики из Астрахани

Нико­гда не дума­ла, что я — чело­век, кото­рый про­сто зани­ма­ет­ся обра­зо­ва­ни­ем детей — буду иметь отно­ше­ние к граж­дан­ско­му акти­виз­му. Но в какой-то момент я поня­ла, что дер­жать это всё внут­ри себя невоз­мож­но.

Вый­ти на анти­во­ен­ный пикет в малень­ком горо­де, где все друг дру­га зна­ют, это зна­чит сто­про­цент­но при­влечь к себе вни­ма­ние кол­лег, роди­те­лей. Но я не мог­ла по-дру­го­му, зада­ла себе вопрос: «Если про­мол­чу, что я буду думать сама о себе?». Это гораз­до важ­нее того, что будут думать окру­жа­ю­щие.

Ещё 22 фев­ра­ля я вышла на Вок­заль­ную пло­щадь Аст­ра­ха­ни с пла­ка­том «Путин = вой­на = кри­зис = дегра­да­ция = меж­на­ци­о­наль­ная враж­да». Но тогда поли­ции не уда­лось меня задер­жать. Спу­стя пару дней они нача­ли ломить­ся ко мне домой, пото­му что кто-то сооб­щил, что у меня на бал­коне поло­тен­ца сушат­ся — синее и жел­тое. Меня задер­жа­ли, осу­ди­ли за три мину­ты и на пять суток закры­ли в каме­ре, где почти нет све­та. Толь­ко туск­лые лам­поч­ки, зама­зан­ные крас­кой.

Когда вышла на рабо­ту, мне вынес­ли выго­вор за про­гул, попро­си­ли напи­сать объ­яс­ни­тель­ную. От учи­те­лей я узна­ла, что, пока меня не было, в шко­ле про­во­ди­лись пат­ри­о­ти­че­ские меро­при­я­тия. В дру­гих шко­лах горо­да детей выстра­и­ва­ли бук­вой Z. Один ребе­нок отка­зал­ся участ­во­вать, так про­во­ди­ли бесе­ду с его роди­те­ля­ми. И боль­шин­ство учи­те­лей к это­му нор­маль­но отнес­лись, пото­му что без­воль­ные — что гово­рят, то и дела­ют.

Я рань­ше дума­ла, что не достой­на рабо­ты в шко­ле, что там долж­ны быть луч­шие из луч­ших. Но когда я нача­ла рабо­тать, я была пора­же­на, как мно­го там слу­чай­ных людей, кото­рым вооб­ще не сто­ит учить детей. Они не хотят идти в класс даже после кани­кул. Часто это выго­рев­шие, без­воль­ные, уни­жен­ные люди — во мно­гом из-за дикой нагруз­ки и необ­хо­ди­мо­сти выпол­нять бес­смыс­лен­ные зада­ния школь­ной адми­ни­стра­ции. Они два­дцать лет помо­га­ют фаль­си­фи­ци­ро­вать резуль­та­ты выбо­ров в стране, но боят­ся выска­зать­ся по любо­му пово­ду, даже когда у них хотят уре­зать зар­пла­ту. Все про­сто сми­рен­но мол­чат.

Мне кажет­ся, это осо­бен­ность наци­о­наль­но­го харак­те­ра. В этой стране власть все­гда пре­зи­ра­ла чело­ве­ка, но и сами люди друг дру­га не любят, не ува­жа­ют. Боль­шин­ство толь­ко удо­вле­тво­ря­ет свои эго­и­стич­ные потреб­но­сти. А как мож­но рабо­тать с детьми, не выкла­ды­ва­ясь, не отда­вая?

Офи­ци­аль­но меня уво­ли­ли не из-за анти­во­ен­ной пози­ции. На кани­ку­лах мы обыч­но про­во­дим для детей кон­суль­та­ции, куда при­хо­дят по жела­нию. Вре­мя пре­бы­ва­ния в шко­ле для учи­те­ля в эти дни не регла­мен­ти­ро­ва­но. Полу­чи­лось так, что на выход­ных я уеха­ла в дру­гой город — пять лет назад у меня умер папа, и я езди­ла на клад­би­ще. Ночь про­ве­ла в авто­бу­се, не спа­ла. На сле­ду­ю­щий день при­шла в шко­лу попоз­же. И всё, 1 апре­ля меня уво­ли­ли за про­гул.

Дирек­тор ска­за­ла, что на меня ещё роди­те­ли напи­са­ли донос, яко­бы я на уро­ках гово­рю с детьми о поли­ти­ке. Но это не прав­да. Все раз­го­во­ры об этом, даже если уче­ни­ки сами начи­на­ли зада­вать вопро­сы, я сра­зу пре­се­ка­ла. К тому же я веду мате­ма­ти­ку. Я что, меж­ду сину­сом и коси­ну­сом им про поли­ти­ку гово­рю?

Из все­го кол­лек­ти­ва меня под­дер­жа­ли два чело­ве­ка. Боль­шин­ство про­сто сде­ла­ли вид, что ниче­го не про­изо­шло. Но мне кажет­ся, все пони­ма­ют, что я пра­ва. Про­сто они так не уме­ют.

Несмот­ря на это, я всё рав­но хочу учить детей, хочу рабо­тать в шко­ле. Для меня педа­го­ги­ка — это про сча­стье, когда счаст­ли­вый учи­тель помо­га­ет сво­им уче­ни­кам тоже стать счаст­ли­вы­ми. Я думаю, нель­зя опус­кать руки, надо про­дол­жать бороть­ся.

«Детей держат в страхе, их не учат отстаивать свою позицию, критически мыслить»

Татьяна Червенко, учительница математики из Москвы

До шко­лы я рабо­та­ла в биз­не­се и кон­сал­тин­ге. Но потом вышла в декрет и ста­ла под­ра­ба­ты­вать репе­ти­то­ром. Мне понра­ви­лось. После декре­та реши­ла пой­ти пре­по­да­вать в шко­лу. С воз­рас­том пони­ма­ешь, что от рабо­ты нуж­ны не толь­ко день­ги, хочет­ся при­но­сить поль­зу. А в педа­го­ги­ке резуль­тат тво­ей рабо­ты вид­но сра­зу и нагляд­но — он отра­жа­ет­ся на лицах у детей.

Но я нигде рань­ше не виде­ла более неэф­фек­тив­но­го управ­ле­ния, чем в шко­ле. Давя­щий авто­ри­тет учи­те­ля в нашей обра­зо­ва­тель­ной систе­ме вооб­ще не под­ра­зу­ме­ва­ет, что у уче­ни­ков может быть соб­ствен­ное мне­ние. Детей дер­жат в стра­хе, их не учат отста­и­вать свою пози­цию, кри­ти­че­ски мыс­лить. И кого мы в ито­ге вос­пи­та­ли?

Мой либе­раль­ный под­ход к пре­по­да­ва­нию дав­но не нра­вил­ся руко­вод­ству. Но всё усу­гу­би­лось в послед­ние два меся­ца. 6 мар­та я вышла на анти­во­ен­ный митинг. Меня задер­жа­ли, про­дер­жа­ли в ОВД семь часов. 1 апре­ля был суд: назна­чи­ли штраф в 20 тысяч за уча­стие в несанк­ци­о­ни­ро­ван­ном митин­ге.

10 мар­та наша шко­ла участ­во­ва­ла в видео­кон­фе­рен­ции с Мар­га­ри­той Симо­ньян [глав­ным редак­то­ром агент­ства Russia Today — прим. ред.] и Мари­ей Заха­ро­вой [офи­ци­аль­ным пред­ста­ви­те­лем МИД — прим. ред.]. Инте­рес­но, что на нее при­гла­си­ли класс­ных руко­во­ди­те­лей всех клас­сов, кро­ме седь­мо­го. А я явля­юсь класс­ным руко­во­ди­те­лем имен­но седь­мо­го клас­са. Думаю, руко­вод­ство это сде­ла­ло спе­ци­аль­но, пото­му что зна­ли мою пози­цию и то, что я состою в неза­ви­си­мом проф­со­ю­зе «Аль­янс учи­те­лей».

Воз­мож­но, из-за того, что мы в Москве, меня не реша­ют­ся уво­лить, у них про­сто нет осно­ва­ний. В реги­о­нах, веро­ят­но, всем вооб­ще пле­вать на закон. Но мне созда­ют невы­но­си­мые усло­вия тру­да, что­бы я сама ушла. Напри­мер, рас­пус­ка­ют слу­хи, что мой класс рас­фор­ми­ру­ют после диа­гно­сти­ки. Есте­ствен­но, дети нерв­ни­ча­ют. Роди­те­ли про­си­ли, что­бы на диа­гно­сти­ке были неза­ви­си­мые наблю­да­те­ли. Но руко­вод­ство шко­лы тре­бо­ва­ние не выпол­ни­ло.

Дирек­тор в раз­го­во­ре один на один заяви­ла мне, что зна­ет мою пози­цию и яко­бы все пони­ма­ет, но это, по ее сло­вам, не может соче­тать­ся с долж­но­стью учи­те­ля. Намек­ну­ла, что есть част­ные шко­лы, мол, туда мне и доро­га.

Осталь­ные кол­ле­ги — тише воды, ниже тра­вы. Есть, конеч­но, и те, кто так­же в ужа­се от про­ис­хо­дя­ще­го, но гово­рить откры­то никто не реша­ет­ся. Так что с мол­ча­ли­во­го согла­сия выста­ви­ли всё так, что я создаю про­бле­мы шко­ле, под­во­жу всех. Учи­те­ля запу­га­ны, боят­ся всё поте­рять. Но я счи­таю, совесть поте­рять страш­нее.

Детям я ска­за­ла, что мы сей­час живём в послед­ней кни­ге «Гар­ри Пот­те­ра» — во вре­ме­на бит­вы меж­ду доб­ром и злом. Надо это пере­жить и делать то, что можем. Я не хочу ухо­дить из шко­лы. У меня седь­мой класс, хочет­ся их дове­сти хотя бы до девя­то­го. Раду­ет, что роди­те­ли за меня борют­ся. Но тяже­ло, когда руко­вод­ство тебя выдав­ли­ва­ет из шко­лы.

Фото облож­ки: из лич­но­го архи­ва Ири­ны Воро­бье­вой

Юлия Ахме­до­ва