«На месте Путина я бы застрелился». История бывшего милиционера из Воронежа, которого избили за антивоенный комментарий
Как частный детектив и капитан милиции в отставке стал фигурантом дела о дискредитации ВС РФ
4 октября 2024 года оперативники центра «Э» пришли с обыском к Валентину Харламову — основателю детективного агентства из Воронежа. Харламова обвинили в повторной дискредитации ВС РФ. Во время обыска полицейские избили подозреваемого: сломали ребро, нанесли множественные гематомы. Но уголовное дело так и не получило ход: вечером того же дня Валентин оказался на свободе. О том, как так вышло и почему бывший капитан милиции критикует войну и Владимира Путина, — в материале «Вёрстки».
Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал
Профилактическая беседа
Шесть утра, кто-то настойчиво звонил в дверь. «Наверное, что-то случилось у соседей», — подумал Валентин Харламов.
Он вышел в коридор, с трудом пробравшись мимо коробок с вещами, — семья только недавно сняла новую квартиру. Открыл дверь. На лестничной клетке стояли люди в форме.
Четыре бойца в балаклавах тут же уложили хозяина дома на пол, а два других оперативника центра «Э» приступили к обыску.
«Я услышала звук падающего тела. Вышла в коридор, увидела, как он лежит, а вокруг него люди с закрытыми лицами. Страшно это было. Но со мной обращались корректно», — вспоминает Евгения, жена Харламова.
Харламову зачитали пост, который он написал 2 года назад. В нём Валентин предлагал ироничные «бизнес-идеи» для мобилизованных: скидки от похоронных агентств и «подарочный набор из зеленки, прокладок, тампонов и жгута». Но внимание следственных органов привлёк не сам пост, а комментарий под ним. Пользователь Елена Загорская написала: «Ты не нормальный. Лечись дурачек»i. Харламов ответил эмоционально: «как бараны идете пушечным мясом работать, а хуже всего, что своих детей и мужей туда отправляете. Дебилка».
На Харламова надели наручники и зачитали постановление о возбуждении уголовного дела по первой части статьи 280.3 УК РФ. По версии следствия, Валентин Харламов «придерживаясь экстремистских взглядов… разместил в публичном доступе комментарий, направленный на дискредитацию использования ВС РФ». Следователь процитировал Харламову комментарий эксперта — он нашёл в его словах «негативную оценку действий ВС РФ на территории Украины, характеризующую их как уничтожение гражданской инфраструктуры и убийство мирного населения».
Примерно в девять часов утра сотрудники полиции изъяли компьютер и ноутбук и повезли Валентина на дачу. «Я не знаю, чего они хотели найти. Приехал кинолог с собакой, весь участок обыскали. Может, оружие незаконное искали», — говорит Харламов.
На даче Валентина завели в комнату, где четыре сотрудника провели с ним то, что он описывает как «профилактическую беседу». Сам Харламов отказывается называть произошедшее избиением — опасается юридических последствий. Результатом «беседы» стали многочисленные ссадины и гематомы, а также сломанное ребро.
Валентин не понимает, зачем полицейские применяли к нему силу — необходимости в этом не было. По его словам, он не оказывал сопротивления и сразу согласился записать видео с извинениями. Наверное, говорит Харламов, дело в том, что он не показывал страха и не скрывал своей позиции: «Они ожидали, что я буду бояться, а я не особо боялся. Я ещё и подшучивал над ними периодически. Их больше всего мой пост раздражал, просто там придраться было не к чему. Один из них спросил, что я сделал бы на месте Путина. Я ответил — на месте Путина я бы застрелился. Это его взбесило».
Разъярённый полицейский несколько раз сильно ударил Харламова. «Мне кажется, он специально в рёбра целился: как будто хотел мне селезёнку порвать» — говорит Валентин.
Несмотря ни на что, Харламов считает, что изначально задачи избивать его у оперативников не было: «Им было нужно, чтобы я согласился записать видео с извинениями, которое я и так записал. Я на камеру сказал, что никто не должен писать такие посты, которые порочат военнослужащих, мобилизованных и их семьи. Я, кстати, и не считаю, что когда-нибудь писал такие посты».
Детство
Валентин Харламов родился в Мариуполе в 1981 году в семье военного — тогда город ещё назывался Жданов. Его родители местные, но семья много переезжала — отец был военным. В первый детский сад маленький Валентин пошёл в Армении, во второй — в Грузии.
Два года Харламовы прожили в Сирии. «Помню пальмы, — вспоминает Валентин. — У нас во дворе жил хамелеон на дереве. Оливковые деревья, кактусы цветут». Одно время семья жила в Харькове, затем вернулась обратно на родину, в Мариуполь, а потом отец Валентина получил квартиру в Воронеже.
Когда Валентин учился во втором классе мариупольской школы № 20, его мать тяжело заболела, ей поставили диагноз «рассеянный склероз». Отец с сыном и пятилетней дочкой перебрался в Воронеж, а мать осталась на попечении бабушки. В 1991 году, когда матери не стало, Валентину было десять. В этом же году не стало и страны, в которой он родился. Бабушка осталась жить в Украине, а Валентин с отцом и сестрой — в России.
Семье приходилось непросто. Валентин много помогал по хозяйству и заботился о сестре: «И готовить приходилось, убираться, и сестру проводить. Прийти со школы и уроки помочь сделать — отец военный, постоянно на службе». 8 – 9 классы Валентин учился в школе № 45 при Воронежской школе милиции: там были дополнительные часы физподготовки и уроки права, ученики ходили в форме.
Решение о выборе университета Валентин принимал не сам. «Я вообще хотел работать лесником в детстве. Мне очень нравилось жить в лесу, никого не видеть, заниматься деревьями и лесом», — говорит Харламов. Но отец хотел, чтобы сын пошёл по его стопам, поэтому по окончании школы Валентин поступил в Воронежскую высшую школу МВД.
«Вроде делаешь благое дело, а потом понимаешь — ты коррупционер»
Учёба в школе МВД напоминала службу в армии: жизнь в казармах-кубриках, дежурства, физподготовка. В 17 лет Валентин принял присягу; в 2001 году закончил обучение в звании лейтенанта милиции и устроился на работу в МВД.
Первое время Харламов работал в отделе по делам несовершеннолетних. Эта должность считалась одной из самых непрестижных в милицейской иерархии — да и район Валентину достался неблагополучный. Он должен был посещать проблемные семьи на участке — родителей с алкогольной и наркотической зависимостью, детей, поставленных на учёт за правонарушения.
Работа была «эмоционально сложная и неблагодарная», говорит Харламов: он не чувствовал себя полезным, не понимал, как его действия могут что-то изменить: «Я больше был на побегушках: занимался рейдами, заменял участкового, когда его не хватало, занимался административной практикой».
Харламов вспоминает, что на его участке была семья из мамы и дочки — обе страдающие алкоголизмом, обе занимающиеся проституцией. «Девочка начала пить лет в восемь. Когда я там работал, ей было лет 15, она была уже пропитая, нос сломанный», — вспоминает Валентин. Он пытался помочь — но безуспешно. На своей странице Вконтакте Харламов писал: «Куртку ей в соцзащите выбил — она пошла, променяла, пропила. Пытался устроить ее в больницу — Ульяна сбегала через два часа. Школу она не посещала, да и не в чем ей было». Органы опеки отказывалась инициировать процесс лишения родительских прав — якобы ребёнок был слишком взрослым. Социальные работники ограничивались составлением актов посещения неблагополучной семьи.
Пытаясь помочь семье, Валентин столкнулся с непониманием коллег: «Квартира у них несколько лет как сгорела, окон не было, а дверь не закрывалась. Картина была жутковатая. Так и стояла обугленная, с прожжённой мебелью и пустыми оконными проёмами забитыми целлофаном. Идём обратно, я говорю: что мы без толку ходим, надо что-то делать, может, окна им можно поставить? Посмотрели они на меня, молодого лейтенанта, сурово и говорят: это социальное попрошайничество, не надо их приучать».
Пытаясь хоть как-то помочь ребёнку, Валентин осенью сам вставил рамы и стёкла — но и эти рамы тоже пропили. «Я делал это для очистки совести», — говорит Харламов. В итоге он перевёлся на другую должность; через год та девочка умерла от цирроза печени.
После ПДН Харламов работал в Управлении организации деятельности участковых, а в 2005 году вступил в должность оперуполномоченного по борьбе с экономическими преступлениями (ОБЭП). Сотрудники отдела должны были раскрывать преступления в сфере экономики и бороться с коррупцией, но в реальности всё было иначе. Харламов рассказывает: «Сотрудник ОБЭП — это милицейский фандрайзер. Вызывает тебя начальник, говорит, завтра проверка из Москвы — тебе нужно организовать баню, стол. Поднимаешь своих знакомых в сфере коммерсантов, тянешь из них, сколько надо. Взамен закрываешь глаза на какие-то их косяки: не смотришь на нарушения товарных знаков, софт их на лицензионность не проверяешь. На больших предприятиях всегда есть к чему докопаться, поэтому лучше дружить с сотрудниками ОБЭП».
Сейчас Харламов говорит, что ничего хорошего в такой практике не было. «Пока ты молодой и глупый, тебе кажется, что так и должно быть, что все так делают, — объясняет он. — Так ты становишься частью системы. Сначала ты делаешь всё это не для себя. Например, в ПДН сломался компьютер — нужно его откуда-то взять. Где-то не хватает бумаги — две пачки бумаги принеси. Ты стараешься понравиться руководству и, вроде, делаешь благое дело, а потом понимаешь — ты коррупционер».
Спустя ещё три года Харламов снова стал искать возможность перевода в другой отдел. «Я решил перевестись в уголовный розыск. Пришёл, но мне сказали, что я не гожусь: у меня якобы глаза слишком добрые, я не смогу людей бить», — говорит Валентин.
В результате Харламов пошёл работать в Управление собственной безопасности — отдел МВД, который занимается расследованиями преступлений, совершённых сотрудниками МВД. На этой должности Харламов должен был бороться с бывшими коллегами-коррупционерами. Несмотря на запрет игорных заведенийi, в Воронеже продолжали работать подпольные казино. Харламов искал те, которые «крышевались» милицией, и закрывал их.
«Подпольное казино выглядело, как уличный магазин, — рассказывает Харламов. — Чаще всего — коммерческое съёмное помещение в жилых домах. Отличительный знак — вывесок нет. Чаще всего там круглые сутки горит какая-нибудь гирлянда, а что продаётся — непонятно».
В этой должности Валентин Харламов проработал только год. По его словам, очень быстро он столкнулся с неэффективностью УСБ — многие казино крышевались прокуратурой, ФСБ, судьями: «Меня использовали как овчарку: сначала „фас!“, потом „фу, отставить“. Этого не трогаем, того не трогаем». В итоге Харламов осознал «что во всей системе милиции нет исправно работающих элементов» — и подал в отставку.
Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал
Частный детектив и поиск пропавших детей
Валентин Харламов ушёл из милиции в 2009 году. Тогда же он выиграл государственный грант в 300 тысяч рублей, направленный на поддержку малого бизнеса и открыл частное детективное агентство «Особый случай». Грант позволил оплатить офис на несколько месяцев вперёд. В агентстве работали всего два сотрудника — сам Валентин и его помощник. Первое время заказов было немного — 1 – 2 в месяц. Потом постепенно появился регулярный заработок, но Харламов подчёркивает — больших денег он никогда не зарабатывал. Связи в полиции не помогали — по словам Харламова, он испортил себе репутацию, когда ушёл работать в УСБ.
По словам Харламова, работа детектива лишена романтического флёра. Большинство дел, с которыми работал «Особый случай», были связаны либо с поиском людей, либо со сбором информации. Часто детектив выполнял заказы клиентов, подозревающих своих партнёров в измене. Ответственности перед семьями, которые могли разрушиться после его работы, он не чувствовал: «Разве я виноват, что она изменяет? Если бы я подкладывал под неё клиентов, соблазнял, нафотошопил — тогда да, я поступил бы нечестно». В профессиональной деятельности Харламов придерживался простых принципов: не ставить прослушку и камеры в квартирах, не врать клиентам, не связываться с экстрасенсами и гадалками.
Работа детективного агентства часто связана с курьёзами, говорит Харламов. Например, одна фирма наняла его воровать мусор у фирмы-конкурента: «Бывший мусор ворует мусор, очень мне это понравилось». В течение трёх дней детектив приезжал к офису, ждал появления уборщицы и искал в свежем мусоре обрывки документов, пропущенных через шредер.
Другой случай Харламов вспоминает с грустью: весной 2023 года к нему обратилась женщина из Украины. Жительница Запорожья рассказала, как семь месяцев опекала кота, оставленного беженцами, и очень к нему привязалась. Соседи без её ведома увезли животное в деревню. Полиция не приняла заявления о пропаже. В отчаянии женщина написала в WhatsApp детективу из другой страны с просьбой о помощи в поисках. Валентин понимал невыполнимость просьбы, но попытался успокоить и поддержать несостоявшуюся клиентку. «О, грохнуло совсем рядом. Война», — говорит она в конце переписки. «Каждый уходит от проблем по-своему», — написал Валентин у себя на странице ВКонтакте.
При этом Харламов имел проблемы с законом из-за своей профессиональной деятельности. В 2019 Советский районный суд г. Воронежа вынес решение о взыскании в пользу клиента 301 500 рублей из-за некачественного оказания услуги. В 2020 Харламов попадает под дело о нарушении тайны переписки. Суд приговорил детектива к штрафу в 20 000 рублей по ч. 1 ст. 138 УК РФ. Валентин убеждён, что стал жертвой провокации ФСБ: «Пришёл человек, стал рассказывать про проблемы с детьми, проблемы с женой. Потом позвонил и попросил найти в интернете распечатку телефонных звонков — якобы сотрудник на работе сливает данные конкурентам. Я сначала отнекивался, а потом подумал — Новый год скоро, я без денег, давай, возьмусь, в интернете куча людей распечатками торгует. Так я судимость и получил».
С 2011 года Харламов занимался волонтёрской деятельностью — поиском пропавших детей. Вскоре он стал руководителем воронежского поискового отряда на общественных началах.
По словам Валентина, он модернизировал работу поискового отряда благодаря опыту работы в милиции. Соратники Харламова с теплотой отзываются о работе с ним. Бывший волонт ёр отряда «Поиск пропавших детей: Воронеж» Тамила Курбатова говорит: «Он хороший руководитель: умеет отстаивать свою позицию, давать чёткие задачи, аналитически мыслит». По её словам, Валентин помог наладить работу отряда с медиа, а его отношения с волонтёрами всегда были «дружественными».
Отряд Харламова успешно нашёл многих детей, однако случались и неудачи. Сильное влияние на Валентина оказала история Дениса Сафронова. В 2016 году восемнадцатилетний молодой человек поссорился с родителями, расстался с девушкой и ушёл из дома. Из-за того, что юноша был совершеннолетний, его искали не слишком усердно. Ситуация осложнялась тем, что у парня был сахарный диабет. Валентин рассказывает, что долгое время поиски велись не в том районе. В итоге на поиски Дениса ушло больше месяца: «Мы нашли тело в лесу под Новой Усманью, это противоположный конец города. Было очень тяжело — я с родителями сдружился, мы созванивались раз в 2−3 дня».
В 2018 году Харламов решил отойти от управления отрядом и передал руководство Тамиле Курбатовой. По словам Харламова, волонтёрство сделало его «более-менее известным»: у него появились подписчики в соцсетях, его стали звать на региональное телевидение как эксперта, Валентин давал интервью прессе. Дела в профессии тоже шли в гору, появилась возможность планировать семейный бюджет: «Всё это время я, скорее, выживал. Занимал до зарплаты, чтобы за квартиру заплатить. Заработал, всем вернул — опять без денег. Никогда не богател — не тот бизнес совсем. Но к 2019 году у меня был момент, когда на карте могли лежать, предположим, 100 тысяч. Я накопил, и мне не надо никому долги отдавать. В тот момент я подумал: жизнь начинает налаживаться».
Подъём длился недолго. В период пандемии бизнес Харламова переживал трудное время: «Людям стало не до этого. На прожитье хватало, но не больше. Ну, а после ковида только когда начало всё успокаиваться, тут здрасте: устроили зачем-то».
«Опять нет повода не выпить»
Харламов с детства интересовался политикой: ещё в школьном возрасте смотрел по телевизору «Прожектор перестройки». В нулевых к власти относился умеренно: «Всё-таки кое-что делается. Преступность победили более-менее, беспризорность, которая была в девяностые, более-менее тоже закончилась». Сомнения начались после президентского срока Медведева, к которому Валентин относился настороженно: «странный дядька совсем».
Противоречия между работой в силовых органах и недовольством властью Валентин не видит: «У нас вообще по закону милиционеры и военные не должны принадлежать никакой политической партии. Они должны быть нейтральными. Есть присяга, в которой сказано: служу закону, служу народу».
Харламов не сомневался, что в феврале 2022 года что-то случится. За три дня до начала войны он написал на странице ВКонтакте: «Нумерологи херовы. Они нападут 22.02.2022. Им дата нравится».
24 февраля Валентин переживал тяжело. В Мариуполе до сих пор живут его родственники, некоторые из которых поддерживают политику России. Из-за этого отношения Харламова с семьёй испортились: «Я ни с кем больше не общаюсь. Не смог переубедить ни отца, ни ни младшую сестру, ни друзей детства, ни друзей юности. Мы теперь общаемся только про здоровье. В день рождения могу позвонить, пожелать всего хорошего».
С первого дня войны Харламов открыто выражал свою позицию: критиковал действия Министерства обороны, высмеивал Путина и Медведева, выступал против войны. Зная методы работы силовиков, Валентин прямые утверждения нередко «маскировал» иронией и сарказмом: «Я всегда писал так, чтобы эксперту было сложно докопаться. При этом я писал это тогда, когда за это уже была административная ответственность». i
Харламов уверен, что никогда не писал ничего реально «дискредитирующего». «Я всегда предполагал, что если меня вызовут в суд, я смогу объяснить, что я имел в виду в своих постах. У меня просто есть вопросы к тем, кто отправил наших ребят погибать. Я не понимаю, зачем всё это было затеяно».
Несмотря на все меры предосторожности, посты Харламова в Вконтакте быстро привлекли внимание полиции. В мае 2022 года Центральный районный суд Воронежа вынес решение о штрафе в 30 000 по статье о «дискредитации ВС РФ». Валентин узнал об этом лишь спустя полтора года — он не получал повесток и дело рассматривалось заочно. Харламов не понимает, за какой пост его оштрафовали. Как бывший милиционер, он считает такой подход несправедливым и непрофессиональным: «Я даже не знал, что сейчас можно составить так протокол. Тебе не пришлют повестку, тебя не будут допрашивать. Может, это не моя страница, может, меня взломали? Откуда они знают, что я имел в виду, когда писал это?»
За три года активных военных действий частному детективу стало ещё и сложнее работать. «Ты можешь попасть под любую статью: дискредитация, шпионаж и так далее». Появились дела, связанные с военнослужащими. На своей странице ВКонтакте Валентин рассказывал об эпизоде в феврале 2024 года: волонтёры из другой области попросили помочь найти тело коллеги. Тот провожал своего друга-военного на фронт, вёз на машине к месту службы. И водитель, и пассажир погибли в Воронежской области в ДТП. Тело военного забрали представители Министерства обороны, а тело гражданского пропало — никто не знал, куда его отвезли. Харламов помог найти погибшего в одном из моргов соседнего района. Подводя итоги этому делу, Валентин написал: «Я задумался, сколько эта война ещё и скрыто забирает жизней и делает людей несчастными… И будет забирать жизни и делать людей несчастными ещё через много лет, после того, как закончится […] Опять нет повода не выпить».
Сломанное ребро
После избиения 4 октября 2024 года Харламова доставили в Северный РОВД г. Воронежа. В разговоре со следователем — молодой девушкой — Валентин попросил отправить его под домашний арест, взамен пообещав сотрудничать со следствием: «Я сказал: во всём сознаюсь, могу явку написать с повинной, только не арестовывайте меня. Зачем мне это — в СИЗО сидеть?»
В разговорах с сотрудниками полиции Валентин продолжал стоять на своём: «Он спросил, почему мне не нравится Путин. Я сказал: он ведёт страну в пропасть». Харламов предложил полицейским хотя бы посмотреть, как выглядят туалеты на центральном автовокзале: «Когда мы приехали в отделение, меня проводили в туалет. А там всё так же: кран течёт, дверь не закрывается, всё покорёженное. Я их спрашиваю: вам что, здесь заняться нечем? Куча проблем, которые надо здесь решать. Зачем вы лезете куда-то?»
Валентин не испытывал злости к бывшим коллегам: «Мы нормально разговаривали, когда первые эмоции сошли». Детектив даже пытался напомнить им о своём прошлом, призвать к солидарности. «Говорю: я капитан милиции, у меня медаль за десять лет безупречной службы — вам нормально всё это делать? Он отвечает: а если бывший милиционер преступление совершает, что ж его, не сажать, что ли? Я спросил: а это что, преступление — комментарий писать? Он не ответил, но глаза потупил». В разговоре с оперативниками Валентин выяснил, что за успешно возбуждённое дело они получат премию — 100 тысяч рублей.
В тот момент Харламов уже смирился с тем, что его ждеёт уголовное дело — полицейские были настроены серёезно: «Я понимал, что меня сейчас закроют». Но внезапно выяснилась деталь, которая всё изменила: по словам следователя, срок давности по статье составлял 2 года, которые истекали как раз 4 октября 2024 года. Валентин объясняет это банальным недосмотром со стороны полиции: «Они, видимо, не рассчитали, думали, что статья средней тяжести, по которой срок давности 6 лет. Это выяснилось, когда я был в кабинете следователя. Следователь начала орать на этих оперов, опера — на неё, все злые. Пока все это происходило, я сидел в шоке».
Артем Клыга, руководитель юридического отдела «Движения сознательных отказчиков», считает, что такого «просто не может быть» и истинная причина отмены уголовного преследования иная. «Подозреваю, что там есть проблема со вступлением в силу постановлений по административной дискредитации. Предположу, что следователь увидела это, но не поняла, как можно закрыть уже возбуждённое дело, ибо не нашла в ст. 24 УПК РФ такого основания. И чтобы подобрать что-то для вынесения постановления о прекращении уголовного дела, сделала ссылку на сроки давности», — предположил Клыга. Правозащитник считает, что Валентин Харламов всё ещё находится в опасности: «Прокуратура такое безобразие может легко отменить, и дело снова будут расследовать»
Валентин расценивает случившееся как чудо: «Я просто атеист и молюсь атеистическим богам. Видимо, вселенная за меня заступилась. Если бы я был верующий, я бы подумал, что это Господь». По его словам, следователь сама спросила, не против ли он, если дело в отношении него прекратят. Тот согласился.
Через несколько часов Валентин был дома. Евгения вспоминает, что почувствовала облегчение, увидев мужа: «Мы обнялись. Рубашка у него была порвана, я её выбросила и борща налила, чтоб поел». После обыска Евгения признаётся, что долго не могла жить спокойно: «Страшнее стало. Вздрагиваешь от разных звуков: не дай бог, кто-то постучит. Первые пару недель очень страшно было, сейчас отпустило немножко. Хотя всё равно иногда накатывает».
«Вселенная спасла меня, но дальше будет хуже»
Через день Харламов написал на своей странице ВКонтакте: «Я не собирался идти в больницу снимать побои (ненавижу ходить в больницы) и писать заявление (не люблю жаловаться). Но на следующий день я с трудом смог встать с кровати, сильно болел бок […] Не ожидал, что меня, капитана милиции в запасе, когда-то старшего оперуполномоченного по особо важным делам УСБ, награжденного медалью „10 лет безупречной службы“, за всратый комментарий будут профилактировать как обычного нарика, который 20 бабушек изнасиловал и не признается. Времена интересные…»
Харламов не стал подавать заявление, несмотря на зафиксированные травмы. Ему, как бывшему милиционеру, не хотелось бы этим заниматься: «У меня, может, какая-то профессиональная деформация есть, но я считаю, что оно того не стоит». Валентин не знает фамилий и званий людей, которые его били. Единственное, что стало понятно во время диалога с ними, — что они «недавно приехали с СВО» и собирались вернуться обратно, в «какой-то штурмовой отряд».
Валентина удивило даже не то, что сотрудники применяли к нему силу, а то, как открыто они делали. По его словам, проблема полицейского насилия стояла и раньше: «Да, были случаи, когда понимали: надо, например, чтобы показания получить. Но все знали: если ты на ком-то синяк оставил, то, считай, что твоя карьера закончилась. Поэтому, если это делали, то делали люди, которые умели. А сейчас у них всё поставлено на поток — профессионализм сильно упал».
Валентин старается больше не упоминать армию и войну на своей странице: «Я давно не пишу ничего такого». Он связывает это не со страхом, а с разочарованием в том, что его слова могут что-то изменить: «У меня была надежда, что люди будут вокруг реагировать, что мы потихоньку что-то сможем поменять. Ну, а потом я понял, что бьюсь головой об стенку. Когда прошёл год, чего тут объяснять людям уже? Все, кто хотел, разобрались и поняли».
О будущем Харламов говорит пессимистично: по его мнению, после завершения острой фазы войны страну ждёт инфляция и разгул преступности. Сам он планирует перестать заниматься детективной практикой и надеется издать сборник рассказов: «Если я их допишу, может быть, сяду писать роман потом. Есть идея, но не знаю, хватит ли у меня сил и энергии».
Бывший милиционер хочет, чтобы его опыт стал предупреждением для всех: «Посмотрите, пожалуйста, свои посты. Если вы что-то писали за последние два года, поубирайте это к чертям собачьим, потому что нет больше никакой ни адвокатуры, ни законодательства стандартного. Если за вами придут, то придут уже с полным планом действий. Вам не поможет ни адвокат, ни кто-либо другой». i
«Вёрстка» обратилась к Елене Загорской, отвечая которой Харламов якобы дискредитировал ВС РФ. В переписке с автором «Вёрстки» Загорская сказала, что считает заслуженным наказанием для её обидчика штраф и несколько месяцев тюремного заключения. В качестве альтернативы Елена предложила отправить «за такие слова его самого на сво».
Сама Загорская не писала доноса на Харламова, но считает справедливым его избиение. «Если честно то я считаю что даже мало за его поведение», — написала она. От дальнейшего общения Загорская отказалась.
Обложка: Ляля Буланова
Каждая история — это голос человека, который нуждается в том, чтобы его услышали. Верстка рассказывает истории людей из разных уголков России, давая возможность каждому быть услышанным. Подпишитесь на ежемесячную поддержку «Вёрстки» сейчас, чтобы продолжать читать нас завтра!
